Воспоминание как дублёнка – приобретается на всю дальнейшую взрослую жизнь.
Отпуск, путёвка, курорт. Казалось бы, один сезон, а сколько ассоциаций с классикой! Это и «зимние заметки о летних впечатлениях», как правило, весьма скабрёзные. Курортные связи – «опасные связи». Путевка гарантирует «каникулы в аду», даже если вы далеко не Артюр Рембо. В отпусках происходят неслучайные случайности и якобы незапланированные встречи, на самом деле давно входившие в секретные планы отдыхающего. С ухода в отпуск начинается знаменитая повесть «Вий».
Воспоминание как дублёнка – приобретается на всю дальнейшую взрослую жизнь. Один мой знакомый до конца дней живописал поездку с отцом-инженером в заурядный профилакторий. Учреждение с безликим названием «Рабочий уголок» в его рассказах представало некой помесью Содома и Лас-Вегаса лишь потому, что там, в «Рабочем уголке», этот неприхотливый, но впечатлительный мальчик впервые услышал «Бони М». Все последующие годы он довольствовался малым, сокращая свои потребности до минимума, дабы удобства быта не затмили призрачную иллюминацию приморского местечка, ослепившую его навсегда.
Фраза «Я тысячу лет не был на море» соответствовала истине. Мы с приятелем произнесли её в унисон и решили – пора! Собрались и поехали.
Был апогей перестройки. Вокруг царила экстравагантность, ещё не переросшая в экстремизм – с каждым днём рушились старые преграды и теряли силу старые запреты. По вечерам набережная кишела молодёжью, покорно скулившей песенки БГ, с которыми их познакомило телевидение. Но главными оригиналами были, пожалуй, всё-таки мы благодаря полному отсутствию в нашем поведении каких-либо уступок господствовавшей моде. Самодеятельный дуэт «Неподдающиеся».
Даже единственный фильм, который мы с жадностью посмотрели в безалкогольном кафе, был, заметьте, не «Асса» и не «Покаяние», а «Твой современник» – классика соцреализма. «Зачем вы меня к иностранцам подвели, да ещё к газетчикам! Напишут чертовщину какую-нибудь, а ты потом расхлёбывай!» – полушутя упрекает своего спутника профессор Ниточкин… Иностранцев мы не видели, не считая доморощенных «западников».
А вообще наш визит на Южный Берег Крыма напоминал приезд родственников в годовщину скорбной даты, которая ещё не наступила. Мы совсем не пили, не знакомились с девушками или там ещё с кем-то, не засиживались на пирсе, вовремя ложились спать и почти синхронно засыпали. Пожалуй, это были самые правильные и здоровые дни нашей весьма бурной в остальное время жизни.
Перед сном мой товарищ штудировал старый выпуск «Футбольного обозрения», а я – миниатюрный томик Анри Де Ренье. Иногда он коротко и ясно комментировал закулисные интриги советского футбола, а я зачитывал ему остроумные абзацы из моей книги.
На третий день нас разбудила «Стенка» Пинк Флойд. Выглянув во двор, мы увидели москвича, гладившего шорты под раздолбанный кассетник. «Познакомился с интересной женщиной. Она психолог…» – декларировал москвич какому-то очкарику с косицей. Новое соседство нас не обрадовало. Но мы не спешили сматываться и капитулировать, пока не пролетят девять траурных дней самоанализа и смирения.
Правомерно ли будет назвать их нашими поминками по Союзу? Думаю, вполне, хотя мы никаким боком не принадлежали к разряду осведомлённых пессимистов ни по образованию, ни по общественному статусу. О консервативной революции в ту пору говорили единицы, в отличие от консервной фабрики, куда мечтали устроиться многие из тех, кого мы знали.
Наш курортный демарш прошёл незамеченным.
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).