И может, настало время спросить: зачем? Кому всё это было нужно?
Именно моё, потому что в моей личной жизни этот день стал, вне всякого сомнения, судьбоносной – простите уж за пафос – датой.
Несколько лет назад в одном интервью меня попросили назвать три главных даты моей жизни. Я ответила без колебаний: рождение дочери и 19 августа 1991 года. Третья – я в это искренне верю – ещё предстоит.
Сегодня, однако ж, поговорим о второй. Моя политическая карьера началась именно 19 августа 1991-го. Как, впрочем, многие современные российские политические биографии.
То есть формально это, вероятно, не так, потому что августовским утром 1991 года за плечами у меня, ведущей утренней программы «Молодёжный канал» на радио «Юность», были уже и комсомол, и журналистика. Но внутренние ощущения именно таковы – всё началось 19 августа 1991 года.
Сегодня меня часто спрашивают, как я теперь оцениваю те события? И я отвечаю честно, что испытываю в этой связи некоторое раздвоение личности.
Сугубо человеческая оценка зиждется на памяти: радостной, эйфорической, пронизанной острым ощущением грядущего – грандиозного и, разумеется, светлого. Казалось, будто повсюду высадили окна – именно высадили, а не просто распахнули – гуляют в домах и в душах сплошные сквозняки. Прохладно. Зябко. Но свежий воздух бодрит, рождает ощущение свежести, и скорее, всё же, радости, нежели тревоги. А вернее – тревожной радости.
И было ещё одно совершенно восхитительное ощущение. Оно, пожалуй, затмевало все прочие. Не ощущение даже – осознание того, что всё происходящее теперь в стране творится не по чьему-то обычному мановению. Тут уже не политические бульдоги под коврами на Старой дерутся. Ты – сам. Лично. Собственными руками, как отрез дешёвого ситца, перекраиваешь теперь историю собственной страны.
Думаю, нечто похожее чувствовали тогда очень многие. Те, что собирались в центре Москвы на тысячные митинги, исторгая многоголосый вопль: «По-зор!» и «До-лой!» – сначала, и «Ель-цин! Россия!» – потом. Кто стоял в цепи у Белого дома и строил баррикады на Садовом кольце. Кто писал пламенные памфлеты, разоблачал и призывал на газетных страницах, которые, если помните, вывешивали тогда в стеклянных витринах на Пушкинской. Кто… впрочем, у каждого, наверное, в те дни было своё маленькое Ватерлоо.
И геростратовский восторг в груди. И странная уверенность в том, что именно ты, собственными слабыми руками, только что, на глазах изумлённого человечества, свалил Империю. Так всё и было.
Но это теперь – в области сугубо эмоциональной. С той поры прошло двадцать два года. Для истории – мгновение. Для человеческой жизни – целое поколение.
Несколько цифр из социологического опроса:
— только 9% россиян полагают, что в августе 1991 года победила демократия;
— 42% граждан назвали оборону «Белого дома» и всё, что за этим последовало, – «просто эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны»;
— 33% считают августовские дни «трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны и народа»;
— 16% затруднились ответить, не определившись с оценкой событий.
Именно моё, потому что в моей личной жизни этот день стал, вне всякого сомнения, судьбоносной – простите уж за пафос – датой.
Несколько лет назад в одном интервью меня попросили назвать три главных даты моей жизни. Я ответила без колебаний: рождение дочери и 19 августа 1991 года. Третья – я в это искренне верю – ещё предстоит.
Сегодня, однако ж, поговорим о второй. Моя политическая карьера началась именно 19 августа 1991-го. Как, впрочем, многие современные российские политические биографии.
То есть формально это, вероятно, не так, потому что августовским утром 1991 года за плечами у меня, ведущей утренней программы «Молодёжный канал» на радио «Юность», были уже и комсомол, и журналистика. Но внутренние ощущения именно таковы – всё началось 19 августа 1991 года.
Сегодня меня часто спрашивают, как я теперь оцениваю те события? И я отвечаю честно, что испытываю в этой связи некоторое раздвоение личности.
Сугубо человеческая оценка зиждется на памяти: радостной, эйфорической, пронизанной острым ощущением грядущего – грандиозного и, разумеется, светлого. Казалось, будто повсюду высадили окна – именно высадили, а не просто распахнули – гуляют в домах и в душах сплошные сквозняки. Прохладно. Зябко. Но свежий воздух бодрит, рождает ощущение свежести, и скорее, всё же, радости, нежели тревоги. А вернее – тревожной радости.
И было ещё одно совершенно восхитительное ощущение. Оно, пожалуй, затмевало все прочие. Не ощущение даже – осознание того, что всё происходящее теперь в стране творится не по чьему-то обычному мановению. Тут уже не политические бульдоги под коврами на Старой дерутся. Ты – сам. Лично. Собственными руками, как отрез дешёвого ситца, перекраиваешь теперь историю собственной страны.
Думаю, нечто похожее чувствовали тогда очень многие. Те, что собирались в центре Москвы на тысячные митинги, исторгая многоголосый вопль: «По-зор!» и «До-лой!» – сначала, и «Ель-цин! Россия!» – потом. Кто стоял в цепи у Белого дома и строил баррикады на Садовом кольце. Кто писал пламенные памфлеты, разоблачал и призывал на газетных страницах, которые, если помните, вывешивали тогда в стеклянных витринах на Пушкинской. Кто… впрочем, у каждого, наверное, в те дни было своё маленькое Ватерлоо.
И геростратовский восторг в груди. И странная уверенность в том, что именно ты, собственными слабыми руками, только что, на глазах изумлённого человечества, свалил Империю. Так всё и было.
Но это теперь – в области сугубо эмоциональной. С той поры прошло двадцать два года. Для истории – мгновение. Для человеческой жизни – целое поколение.
Несколько цифр из социологического опроса:
— только 9% россиян полагают, что в августе 1991 года победила демократия;
— 42% граждан назвали оборону «Белого дома» и всё, что за этим последовало, – «просто эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны»;
— 33% считают августовские дни «трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны и народа»;
— 16% затруднились ответить, не определившись с оценкой событий.
И может, настало время спросить: зачем? Кому всё это было нужно? Кто умело моделировал эту самую эйфорию, которая владела мною и тысячами других в те августовские дни?
Сегодня, оценивая произошедшее с позиции всего того, что довелось наблюдать и пережить после, включая две кровопролитные войны на территории собственной страны, можно говорить и писать много. А можно – коротко уложиться в изумлённо-горестное: «Ой-ёй, что ж натворили-то…?!»
Такой нынче день.
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).