Беседа главного редактора «Журналистской правды» Владислава Шурыгина с певцом и писателем Гариком Осиповым.
Гарик Осипов, творческий псевдоним «Граф Хортица» — певец, публицист, культуролог-парадоксалист, писатель-фантаст родом из Запорожья. Запомнился аудитории как автор и ведущий цикла ночных радиоспектаклей «Трансильвания беспокоит», выходивших на «Радио 101 FM» (Москва) в конце 90-х годов. Выступает в московских клубах, имеет в репертуаре примерно полтысячи песен самых разных жанров, времён и народов: эстрадные, уличные, рок-н-ролльные, кантри, негритянский блюз…
«МЕНЯ ВСЕГДА ИНТЕРЕСОВАЛИ ФИЛЬМЫ УЖАСОВ»
Владислав ШУРЫГИН. Гарик, Вы себя кем осознаёте: писателем, поэтом, музыкантом, ведущим или журналистом? Кто Вы для самого себя?
Гарик ОСИПОВ. Я никогда прежде сам себя не относил к какому-либо цеху или сословию, но когда большая часть жизни уже позади, наверное, пора уже как-то себя идентифицировать – беспристрастно, не впадая в манию величия или самоуничижение. Я называю себя аутсайдером или посторонним человеком. Посторонним, но не отшельником, не юродивым. Есть ёмкое выражение, которым пользовались чешские диссиденты, не очень близкие мне люди, – «неангажированный энтузиаст».
Меня с детства привлекали люди странные – не патологически странные, а диковинные, со свободой суждений. Обычно под этим понималось что-то либеральное, стремление к максимальному раскрепощению. Неангажированный энтузиаст – это такой человек, который выбирает для себя то, что интересует лично его, что, по его мнению, достойно изучения и сохранения. И на каком-то этапе возникает необходимость поделиться этим опытом, найти единомышленников. Так произошло и со мной в начале-середине 90-х годов.
В.Ш. Какой проект из того времени больше всего запомнился?
Г.О. Наверное, больше всего тех, кто знает меня по радиопередачам, радиоспектаклям, которыми я занимался последние 5-6 лет на «радио 101FM»: «Трансильвания беспокоит», потом «Школа кадавров». Ко мне в эфир приходили яркие фигуры прошлого, деятели культуры – официальной и неофициальной, – связанные в основном с музыкой. Мы сделали несколько передач с Александром Дугиным, приходили Татьяна Анциферова с покойным Владимиром Белоусовым. Тот же Владимир Иванович обладал острым умом и колоссальной памятью, лично знал всю нашу эстрадную элиту прежних лет. И сейчас время от времени я сталкиваюсь с людьми, которые цитируют, пересказывают и делятся своими соображениями по поводу тех передач – получается, что какие-то вещи выдержали испытание временем. Если при нынешнем изобилии информации люди что-то находят в том, что мы делали, то, наверное, что-то в этом было.
В.Ш. А как родился этот образ – Граф Хортица? «Трансильвания беспокоит» – откуда это?
Г.О. Это было такое суматошное, легкомысленное время, но в хаосе этом всё равно кто-то занимался чем-то серьёзным и осмысленным. Но круг моих знакомств не достигал тех серьёзных сфер, где решались какие-то важные вопросы.
Меня ещё с советских времён интересовали классические фильмы ужасов. Я старался знакомиться с зарубежной литературой такого жанра, но всё это было очень скудно, доставать её было проблематично. Образ Дракулы был связан с Трансильванией. Мне тогда казалось, что это такое звучное слово, завораживающее, интригующее. Я этим воспользовался и стал изводить всех своих друзей и знакомых этой темой, пытался заинтересовать, увлечь, и так родился образ – практически на пустом месте. Тогда я был уверен, что это пробный шар, разовый проект, который через 2-3 выпуска затихнет. Я вспомнил остров Хортица – это красивейшее место в Запорожье, плюс пара каких-то ассоциаций, и соответствующим голосом произнёс в эфире несколько фраз, процитировав любимого актера Астангова, который в старых советских фильмах играл шпионов, капиталистов и нацистов. Помните, в фильме «Секретарь райкома», где его герой допрашивает командира партизанского отряда, а тот отказывается отвечать, он говорит ему: «Не надо упрямиться! Иначе мы будем вас немножко беспокоить!» И я эту фразу ввернул, и получилось то, что потом стало называться «Трансильвания беспокоит».
«ИНТЕРЕСА К НАКОПЛЕНИЮ БЛАГОСОСТОЯНИЯ НЕ БЫЛО…»
В.Ш. А как бы Вы охарактеризовали свои убеждения, систему ценностей?
Г.О. Ещё я считаю себя регионалом. Не в политическом смысле, как на Украине, а в том смысле, в котором известны писатели-регионалы, как Шолохов например.
Я радикальный регионал, патриот. Меня всё меньше интересует бессмысленное туристическое блуждание по миру, мой мир со временем сужался, разнообразие и яркость красок перестали играть роль. Большую часть своей жизни я прожил в Запорожье, на Украине. Это была типичная послевоенная семья. Дед погиб на фронте, бабушка снова вышла замуж, мой отец албанского происхождения, был выслан с другими албанскими студентами, когда Хрущёв поссорился с Энвером Ходжи. Но ничего такого травмирующего я не могу вспомнить из своего детства. Это была простая жизнь, умеренная, если не сказать аскетическая, о которой я ничего не могу рассказать ужасающего в духе черной литературы ХХ века. Да и не было интереса к накоплению благосостояния. Мне без потрясений удалось пережить переходный возраст, а дальше начались всякие хаотические события, связанные с распадом СССР. Я встречался со многими людьми из интеллектуального политического подполья в Москве и на периферии, и мои взгляды отличались от воззрений этих людей. Скорее, я был консервативным романтиком с правым уклоном, в отрочестве, может быть, был таким правым анархистом, но я не был ангажирован какой-либо организацией, поэтому не испытывал моральных обязательств перед какими-то группами. Для меня не были секретом истинные устремления всех этих меньшинств, которые теперь держат за горло все безмозглое человечество.
В.Ш. Гарик, а что обожгло Вас? Вот есть такой роман «Подросток Савенко», где Лимонов описывает практически то же самое: украинский городок, обычный подросток, обычная жизнь, которая вдруг начинает совершать какие-то безумные зигзаги… Вы тоже были обычным подростком, потом могли всю жизнь проработать на запорожском металлургическом комбинате… Что Вас инициировало?
Г.О. Мне бы не хотелось говорить об инициации в каком-то мистическом смысле, потому что ничего сверхъестественного не происходило. Но присутствовали ассоциации… Всё складывалось по крупицам. Я никогда не ставил перед собою сверхзадач, очень критически оценивал свою писанину, и когда в каких-то критических статьях 20-х годов я прочитал, что Гвидо Кавальканти сказал, что лучшие стихи пишутся после 30 лет…
В.Ш. С точки зрения средневековья, 30 лет считались уже преклонным возрастом…
Г. О. Да, поэтому я испытал колоссальное утешение. В современном мире, в той ситуации, которая сложилась после 1945 года, меня больше всего удручало стремление к вечной молодости, эта моложавость, за которой – поверхностность и слабоумие. Это специально сфабрикованная молодёжная поп-культура, сначала проверенная на американских послевоенных детях, а потом экспортированная во весь остальной мир.
Наверное, я консерватор, но не некрофил. Я прекрасно понимал, что есть тленные вещи, которые упокоены, и реанимировать их – пошлое занятие, подобно движению готов. Есть готы сопливые, а есть престарелые. Безудержная ностальгия мне не свойственна, хотя я в какой-то мере сентиментальный человек. Я никогда не стремился фотографироваться со знаменитостями. Лет до 35-ти я вообще не имел цветных фотографий, пока не появились всевозможные портативные устройства, пригодные для фотосъемки.
В.Ш. Я тоже обнаружил, что за период с 21 до 40 лет практически не имею собственных фотографий – как-то не возникало желания себя увековечивать. Мне всегда было интересно найти удачный ракурс, любопытную деталь, достойную запечатления, но не было желания фотографироваться на фоне чего-то, страсти к этому паноптикуму «Я на фоне…» никогда не понимал…
Г. О. В этом есть какое-то глумление: мы забыли, почему в древнем обществе было запрещено изготавливать идолы, куклы, почему некоторые религии скептически относятся к изображению человека. Стремление позировать, если ты не входишь в обойму знаменитостей, это какой-то синдром Дориана Грея…
«ЭТОТ МИР АКТИВНО НЕ НРАВИТСЯ МНЕ. НО Я НЕ НАМЕРЕН ПЕРЕД НИМ КАПИТУЛИРОВАТЬ!»
В.Ш. Пройден путь достаточно большой, жизнь вокруг Вас менялась, сейчас она другая. Мир, в котором мы выросли, с его красками, запретами и ожиданиями, ушёл в прошлое, и теперь совсем другой мир обрушился на нас. Как Вы его воспринимаете? Вы его наблюдаете, касаетесь, стараетесь не замечать или стараетесь ему соответствовать и отвечать?
Г. О. Он активно не нравится мне, этот мир. Не до такой степени, чтоб совершить акт отчаяния, на радость гипотетическим недругам. Я просто не представляю себе, каким образом я мог бы его одолеть, но я отчётливо понимаю, насколько о для меня непреодолим и неизбежен. И, осознавая это, я не намерен перед ним капитулировать. Это не значит, что я представляю себя в каких-то кинематографических позах типа «смерть на баррикадах». Я хорошо знаю, чего я могу, а чего нет. В моём возрасте пора подумать о том, чтобы для кого-то стать добрым примером. И если я могу служить для кого-то хорошим примером, то я хотел бы показать людям молодым, что можно сопротивляться вовлечению в какие-то постыдные, пагубные замыслы и дела, при этом не рискуя ни жизнью, ни рассудком и не впадая в саморазрушение. Можно, оставаясь вменяемым, сдержанным, нравственным человеком, не участвовать во зле, можно потратить свои силы на более достойные и полезные цели.
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).