О Михаиле Тимофеевиче Калашникове сказано в эти дни уже очень много. Поэтому я не стану повторять правильные, но уже ставшие от бесконечных повторений банальными, слова. Я просто расскажу о своём «калашникове».
…Свой первый «ака» я взял в руки в шесть лет, в далёком гарнизоне в казарме моего отца. Он был очень тяжёл, он пряно пах оружейной сталью, машинным маслом и сразу показался удивительно совершенным. Мне казалось, что я держу в руках какое-то живое существо. Сильное, хищное, беспощадное. И оно замерло, словно прислушивалось ко мне. Так сторожевые псы замирают, когда их впервые гладят новые люди, – они прислушиваются к энергетике тех, кто их гладит.
Потом мы уехали из гарнизона в Москву, и «оружейка» моего отца погрузилась в туман детской памяти, где я силился поднять АК и помогал старшине-сверхсрочнику чистить ТТ.
Только в девятом классе «оружейка» – оружейная комната кабинета НВП – снова распахнулась передо мной, и я, наконец, смог оценить удивительную простоту и совершенство АК, отстреляв на летних сборах на алабинском полигоне свои первые девять патронов калибра «семь шестьдесят два». Автомат мне уже не казался неподъёмной глыбой, он был «удобно» тяжёл – не детская игрушка, но и не оттягивающий руки ППШ с громоздкой «кастрюлей» магазина под стволом…
В августе восьмидесятого в мои руки лёг «МОЙ» «калашников». На всю жизнь я запомнил его номер – УБ-089. Не новый, но и не старичок, с чуть потёртым воронением крышки ствольной коробки и кое-где облезшим лаком на рыжем «клееном» прикладе. «Акээм» в самом расцвете своих стальных сил! Четыре года он был моим верным другом и спутником. С ним я заступал в караулы, и он привычным наездником сидел на моём правом плече, пока я оттаптывал тянувшиеся бесконечно смены. Он помогал «проматывать» их часы, становясь снарядом для тренировок всяческих ружейных приёмов, выпадов, ударов штыком, магазином и прикладом. С ним я на заснеженных морозных путях львовской «левандовки» – окружных складов – встретил новый 1983 год. С ним ходил в атаки на занятиях тактики, оглушая себя холостыми очередями. С ним спал в обнимку на дне окопчика или в кузове «Урала». С ним сдавал зачёты и нормативы по стрелковой – и тут он был на высоте. Меньше «пятёрки» мы никогда не получали! И я даже прятал его в густом кустарнике на окраине поста, отправляясь в набег на клубничное поле прямо за изгородью охраняемого подсобного хозяйства…
Он научил меня куче всяких нужных и ненужных «примочек»: заряжать себя ударом об пол, выбивать шомпол ударом ладони, всяким сальто и оборотам вокруг центра тяжести и многому чему ещё…
Скажу честно, когда я выпускался, я прощался с ним, как самым верным товарищем. Вычистил его хорошенько, до самых потаённых щелочек, куда только головкой иголки и залезешь, смазал, как надо, и насухо протёр. Поставил в пирамиду и, погладив в последний раз его «хребет» – крышку ствольной коробки и приклад, – ушёл не оглядываясь. Почему-то мне было стыдно, словно я бросил друга…
Потом много разных АК прошло через мои руки, и многие тысячи пуль выполняли мою волю – когда с пользой и смыслом, а когда без всякой пользы, для развлечения – одного из самых любимых развлечений настоящих мужчин…
Что я скажу о «калашникове»?
Есть один страшный военный сон, который никогда не снится русскому солдату. Никогда, потому что он просто не знает, что это такое, – сон про то, что у него отказывает автомат! И за это Михаилу Тимофеевичу Калашникову – поклон до самой земли!
Светлая память гению!
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).