Разговор с реставраторами из «Кубинки» – о судьбе, танках и исторической памяти
Сегодня, когда государственная машина медленно, но верно проворачивается в сторону патриотического воспитания, мы не вправе забывать, что все годы безвременья неприметные и бескорыстные энтузиасты – реставраторы, реконструкторы, поисковики – делали всё возможное, чтобы сохранить историческую память народа.
Представляем вам беседу «Журналистской Правды» с волонтёрами-реставраторами знаменитого танкового музея в подмосковной Кубинке.
Отдельное спасибо за организацию беседы – директору Центрального музея бронетанкового вооружения и техники МО РФ Андрею Сороковому, специалисту музея по связям с общественностью Игорю Галкину и руководителю группы волонтёров-реставраторов Роману Алымову.
«ЖУРНАЛИСТСКАЯ ПРАВДА». Для начала хотелось бы услышать от вас несколько кратких жизненных историй – каким образом каждый из вас попал сюда, в Кубинку?
Александр АФИНОГЕНОВ. На данный момент я являюсь сотрудником музея, правильное название должности – специалист по технико-технологической работе с музейными предметами. Раньше называлось проще – реставратор.
Как я сюда попал? С детства занимался техническими видами спорта, авиамоделизмом. Служил на бронетанковом ремонтном заводе №206 в Уссурийске. Потом семь лет служил в органах – в РУБОПе, в СОБРе. Потом подался на вольные хлеба.
Конкретно здесь я появился случайно. Занимался я стендовыми моделями – самолётов, танков – всего подряд. Это было не хобби, это была работа – художник-реставратор. В детстве это было увлечение, с возрастом стало работой.
И как-то раз – уже не помню, кто – предложил съездить в музей с журналистами из какого-то военного журнала – посетить группу реставраторов-добровольцев при музее. Это был 2004 год. Я поехал помочь отснять, откомментировать при надобности…
В результате просто спросил у ребят – нужен ли им ещё человек? Мне сказали – давай. Тогда никаких должностей-заработков не было, чистый энтузиазм. Потом уже оформились – чтобы на мероприятиях за рычагами сидеть официально. Я оформился сперва инструктором по вождению – потому что у меня корочки уже были.
Антон МИХАЙЛУТИН. Родом я сам из Крыма, из Алушты. Когда был в восьмом классе, мы переехали жить в Севастополь, и я начал ходить в судомодельный кружок. Попутно с ребятами постарше занимались поиском: Севастополь – это место, где шли очень серьёзные бои. Спустя два года мы с семьёй переехали в Россию, поменяли гражданство. Тоже занимался стендовыми моделями – сначала криво-косо, потом руку набил.
А весной 2002 года я узнал, что такой музей существует, приехал первый раз – и узнал, что есть такая группа ребят, которые занимаются реставрацией. С тех пор здесь и осел. И институт – МГТУ им. Баумана, закончил по специальности «Гусеничные машины специального назначения». Ведь лучше учиться тому, что интересно, правильно?
И вот с 2002 года ковыряюсь тут по мере своих сил – тоже некоторое время был оформлен как сотрудник, благо в институте получил удостоверение механика-водителя третьего класса. Сейчас я работаю как волонтёр – семья, дети, другая работа, ездить далеко…
Александр ЛЕСНИКОВ. С детства любил читать журналы, книги про войну, мемуары. Потом тоже начал заниматься моделями. А в 2008 году был на выставке, увидел экспозицию музея – там были лёгкие танки представлены. Я подошёл, поинтересовался – и вот с 2008 года занимаюсь реставрацией.
Я волонтёр, как и большинство ребят, приезжаю работать сюда в свободное время. Закончил МГТУ МАМИ, у меня есть специальность – инженер по электрооборудованию автомобилей и тракторов. Сейчас я не по специальности работаю, но в свободное от работы время в своё удовольствие занимаюсь тут бронетехникой. Мы здесь не за деньги стараемся, ничего нам лично материального не нужно – только дайте покрутить, починить, прикоснуться к истории…
Александр Лесников и отреставрированный Т-26, поднятый из болота в местах ожесточённых боёв
«ЖП». Когда мы говорим о реставрации военной техники, о поисковиках, о копателях, мы понимаем, что в России это делается двумя типами людей: либо энтузиастами, либо людьми, которым нужен хабар, быстрая нажива, безусловная монетизация усилий. Прежде всего, это касается поисковиков…
А.А. Да, сейчас это узаконенное мародёрство. Они организованы, у них есть все документы, но они приезжают в район поиска – и им сразу подавай немецкие позиции. У меня есть товарищ, копатель-одиночка, он нашёл такое место – роща “Сапожок”, нашёл документы, нашёл карты. Там полегло двадцать тысяч наших бойцов. Он нашёл по полкам – эти полки лежат там, их никто не вытаскивает. Хотя рядом работают легальные копатели, поисковая группа – но им подавай немецкие позиции.
А.М. В принципе, что такое сейчас многие поисковые группы такого типа? Это самоорганизовавшаяся группа, имеющая какую-то «крышу», примазавшаяся к какому-то музею либо к богатому коллекционеру.
А.А. Они регистрируются в органах, связываются с местным поисковым отрядом – и пошло-поехало. Если всё идёт гладко, то они делятся тем, чем считают возможным. А если какая проблема – то они прикрываются всевозможными бумажками, связями…
«ЖП». То есть очень много коммерции?
А.Л. Да, раньше такого не было, а сейчас пошло уже повсеместно…
«ЖП». Ваша позиция понятна – вы энтузиасты, можно сказать, фанатики. Скажите, чувствуете ли вы сами сопричастность к чему-то большему? Ведь как ни крути – вы не просто копаетесь в железках, а сохраняете историческую память целого народа – на фоне украинских событий, где целому поколению молодёжи промыли мозги, это действо становится особо актуальным.
А.Л. Не знаю, у кого как, а для меня это важно – что я могу сохранить историю, что как оно было в то время, так и останется, что люди будут знать, как оно было.
А.А. Само собой – чувствуем.
А.М. Ну конечно же, тут основная масса народа и собралась с мыслями – сохранить, сберечь. Раньше нас тут вообще было человек тридцать, это сейчас меньше осталось.
Самый крупный танк, отреставрированный волонтёрами в Кубинке – немецкий Pz V Panther
«ЖП». За последние, например, десять лет интерес к музею возрос?
А.М. Спасибо «Варгеймингу». («Варгейминг» – белорусская компания, создатели архиуспешной компьютерной онлайн-игры «Мир Танков» – World of Tanks – ред.) Раньше народ здесь собирался, когда устраивали реконструкторские пострелушки-покатушки по большим праздникам. Теперь люди постоянно приезжают.
А.А. Да, «Варгеймингу» – огромное спасибо. Они притянули очень много посетителей, народ стал массово интересоваться. Поиграв на компьютере, человек хочет увидеть машину в железе. Игра очень известная, прессы много, рекламы – ну и, соответственно, народ тянется к нам. Зримое увеличение – летом, в будни: очень много народу. Раньше такого не было.
«ЖП». Сами играете?
А.Л. Я – нет, мне реальное железо больше интересно.
А.А. А я играю, чего стесняться-то? Правда, в последнее время в самолётики больше – у меня отец был военный лётчик.
А.М. Ну, я и в топ-кланах играл, и всё у меня в игре неплохо – вот только в последние несколько месяцев времени на это нет. Совсем нет.
«ЖП». За последнее время государство сделало достаточно резкий, декларативный поворот в сторону государственного патриотизма – это видно и по заявлениям, и по принимаемым законодательным актам и по действиям. Отражается ли этот поворот на жизни музея?
А.А. Да. Уже второй год у нас идёт хорошее финансирование, у нас есть стабильный госзаказ на реставрацию техники, существует план. Под этот план, под госзаказ, выдаются средства – на хороший инструмент, на оборудование, на саму реставрацию техники.
Или вот, например, двигатели – в прошлом году, когда восстанавливали «Пантеру», двигатель вообще отдали на завод ЗИЛ, в экспериментальную мастерскую, которая, слава богу, ещё существует. А до этого своими силами возились с двигателями, что могли – на стороне заказывали: поршневые, валы. Конечно, тяжёлую технику таким образом не восстановишь, слишком дорого и сложно.
А сейчас государство развернулось в нашу сторону. Идёт же ещё и реконструкция самого музея, ворота меняют, павильоны облагораживают, здания ремонтируют. Появляется больше возможностей. Мы вот недавно восстанавливали немецкую самоходку «Штуг-42». Всё, чего нам не хватало, – покупалось на государственные средства.
Александр Афиногенов демонстрирует знак действующего водителя «Пантеры» – их всего восемь человек на весь мир.
«ЖП». А раньше всё на свои?
А.А. Да, на свои. И мы бы не осилили ни «Пантеру», ни «Штуг» – там очень немалые средства нужны. Взять список машин восстановленных, так сказать, на энтузиазме, – сплошь лёгкие танки и бронемашины: БА-3, Т-26, Т-30, Т-37, Т-38, Т-70, немецкий Т-2…
А.М. Да, теперь перед нами, реставраторами, открыты совсем другие возможности…
«ЖП». На этой оптимистичной ноте и завершим. Спасибо и до новых встреч!
Сумрачный русский гений. Самоходное орудие СУ-152 «Таран» (Объект 120) с пушкой М-69 калибра 152 мм и длиной ствола 9 метров. Впечатлило нашего корреспондента гораздо больше, чем пресловутый “Маус”.
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).