Направляясь на акцию, я был настроен крайне негативно. Ведь родственники людей, которые пришли на Банковую – каратели и негодяи, развязавшие гражданскую войну в собственной стране. Они безжалостно бомбили и обстреливали мирные города и села Донбасса в 2014-2015-м, грабили и убивали местное население, не желающее принять «настоящие украинские ценности». С точки зрения россиянина, эти солдаты были жестокими и бесчеловечными людьми, не достойными ни сочувствия, ни сострадания.
Когда я, наконец, пришел на площадь перед Офисом президента Украины, то увидел и этих пожилых женщин, прижимающих к груди портреты сыновей, и рано поседевших мужчин, и девушек-вдов. А главное – я увидел их глаза, смотревшие на журналистов, как на последний источник помощи. В этот момент я понял, что очень хочу прямо сейчас взять и уйти. Потому что было невозможно не сочувствовать этим людям, попавшим в огромную беду.
«Мой муж, солдат Виталий Ремишевский, пропал без вести в Донецком аэропорту зимой 2015-го. Он помогал вывозить раненых бойцов, –рассказала молодая девушка Оксана в ходе акции. – Автобус, который он вел, расстреляли 19 января. А 20 января мне позвонили и сказали, что мой муж пропал. Я до сих пор хочу знать реальную судьбу своего мужа, хочу его поскорее вернуть домой. Я все еще надеюсь, что он жив, и все будет хорошо. Мы открыли уголовное дело, мы писали в Минобороны Украины, и властям ЛДНР, и в Красный крест. Мы везде пишем и звоним, но результата – ноль».
«Это моих два сына, Дмитрий и Володя. Братья Хомяки, они пропали 5 сентября 2014-го. До 2015-го власти нам говорили: «Они в плену». Но мы не можем поехать на неконтролируемые территории, и проверить эту версию. А по спискам их сейчас подают, как «без вести пропавших», – сообщила мать двух пропавших без вести украинцев Екатерина Хомяк.
Еще две женщины сообщили, что с 2014-го не знают, где находятся их сыновья.
«Ярослав и Максим вместе служили в 93-й механизированной бригаде, они пропали без вести при выходе из Иловайского котла. Вскоре нам сообщили, что тела найдены, их личности якобы определили по ДНК. Но я не верю, что похоронила именно своего ребенка. ДНК-экспертиза пришла – там написано, что это мужчина 35-40 лет. А моему ребенку было 19 лет в то время. Он был на 10 сантиметров ниже, и размер одежды совсем не совпадал», – рассказала мать пропавшего без вести военного Инна Думчик.
«Мне платят пенсию по потере кормильца. Она небольшая, ее не хватает на жизнь. Но дело не в деньгах, даже самая большая пенсия не смогла бы заменить мне сына, – сообщила женщина Елена Д. – Я хочу попросить президента и власть, чтобы они сделали все возможное, чтобы вернуть его домой».
По площади среди других ходил пожилой уроженец Чернигова Ярослав В., с седыми волосами и в белом костюме. Когда корреспонденты задавали ему вопросы о пропавшем сыне, он просто молчал и тихо удалялся прочь. Наконец, когда две особо старательные корреспондентки все-таки загнали его в угол и попытались взять у него комментарий, Ярослав просто заплакал. Он стоял у Офиса президента, и по его щекам катились слезы. Растерянные журналистки стояли с опущенными микрофонами.
Родственники пропавших без вести и пленных создали у входа в Офис президента Стену надежды. По их словам, они сделали это для того, чтобы высокие чиновники по дороге на работу вспомнили о каждом украинце, которого обещали найти и вернуть домой. Среди требований манифестантов – ввести родных пропавших без вести в Трехстороннюю контактную группу в Минске. А еще – создать координационный совет при президенте Украины по вопросам защиты пленных, пропавших без вести и их семей.
Они сообщили – правительство Украины не спешит запускать работу межведомственной комиссии по координации поисковых операций и связи с родственниками пропавших солдат. Манифестанты также просят депутатов Рады принять закон «О статусе пленных». Он должен зафиксировать правовой статус людей, которые находятся в плену, и гарантировать их родным социальную помощь.
«На днях у Верховной Рады мы провели брифинг, попросив принять поправки к закону «О статусе пленных». Нам говорят, в законе есть масса несоответствий, которые не позволяют его запустить. Два дня назад парламент голосовал за бюджет-2022, и снова не на наши нужды не выделили ни копейки, – рассказала сестра пропавшего без вести Юрия Коновалова Татьяна Мельник. – Мы обращаемся в Офис президента и ко всем, кто готов нас слушать. Мы кричим о том, что наши проблемы не решаются, а комиссия по пропавшим без вести не работает».
Родственники были возмущены и тем, что за семь лет на Украине так и не сформирован единый реестр всех пропавших без вести. Чтобы напомнить государству о его бездействии, манифестанты образовали цепь из баннеров, с фотографиями пропавших и пленных. Эти женщины и мужчины заявили, что такими пикетами они не позволят украинскому обществу и власти забыть о пленных и пропавших без вести.
Впрочем, из Офиса президента к ним на этот раз никто не вышел. Не получив ни сочувствия от власти, ни ответов на свои вопросы, протестующие тихо спрятали фотографии и свернули плакаты. И пошли искать помощи дальше – по различным инстанциям. «Каждый солдат – живой или погибший – должен вернуться домой. Если он жив, мы должны его найти и освободить, если погиб, то он заслужил, чтобы на его могилу приходила мать», – отметили участники акции.
В этот момент мне подумалось, что люди, пришедшие на акцию, оказались преданы своим государством дважды. В первый раз – когда преступная власть призвала их сыновей и братьев идти воевать с соотечественниками в Донбасс, убивать их, разрушать их дома и семьи. Во второй раз власть предала их, когда негласно отказалась помочь им искать пропавших без вести или попавших в плен мужчин. Акция показала, что украинское государство – бездушное и циничное не только в отношении жителей Донбасса, но и к тем, кто пытался с оружием в руках отстаивать его интересы.
Напомним, по официальным данным, с начала украинской агрессии в Донбассе без вести пропали 258 военных ВСУ. Как заявлял глава Офиса президента Андрей Ермак, возвращение украинцев из плена – среди главных приоритетов президента Владимира Зеленского. Сейчас в Трехсторонней контактной группе в Минске обсуждается формула нового обмена в формате «100 на 100».
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).
Азъ Есмь
Во всём винить власти тоже не получается. Каратели пошли как Вермахт на Москву, и каждый верил в блицкриг и связанные с ним ништяки. Посмотрите на фото парня, который бравирует с автоматом – явно шёл гасить “сепаров”, насиловать их жён и дочерей и грабить их имущество. И что-то сочувствия к мамаше, произведшей на свет ЭТО, я сочувствия испытывать не умею.
Кстати, сколько Вы, Василий, можете перечислить солдат Вермахта, которые отказались выполнять преступные приказы? Я знаю всего про двух таких: первый (имя не помню) в Югославии предпочёл встать к стенке вместе с мирными жителями, чем участвовать в расстреле (мирных жителей обвиняли в помощи партизанам), а второй – Герой Советского Союза Фриц Шменкель – еще во время наступления на Москву в 1941 ушёл к партизанам. Те, кто был позже не в счёт, поскольку после декабря 1941 наиболее умные крысы начали драпать с корабля, который показал первые признаки скорого погружения.
Марина
Судя по фотографиям, срочников там практически нет. Сплошные добробатовцы. Зрелые мужики, некоторые вообще пенсионного возраста. Не сиделось им дома, приспичило со своими соотечественниками повоевать. А заодно грошей сколотить и надел земли получить. Не срослось, ах, какая жалость. Море сочувствия…